И все-таки алкоголь страшно вреден для здоровья, подумал Бекхен, просыпаясь на утро следующего дня. Голова раскалывалась, а во рту, как будто нагадили гиппогрифы. Он частенько убирал за Клювокрылом, так что представление о навозе этих существ у него было из первых рук, так сказать. Он тяжело застонал и хриплым голосом позвал Кикимера. Но тот, почему то не отзывался. Ни на второй, ни на третий оклик. Правда, откуда-то рядом послышался, такой же охрипший бас, присоединившийся к вызову домовика.

Дошло до Бекхена не сразу. Резко открыв глаза, за что он сразу поплатился острым приступом боли, он попытался сосредоточиться на том, чтобы осмотреться вокруг. А вокруг была родная комната их общежития, беспорядочно разбросанные вещи и такой же убитый с похмелья Чанель. Типа вот Чанель. Двухметровый, раскидавший по всей кровати свои длинные конечности, и, как и было изначально заложено природой, явно, парень.

- Чанель! – заорал офигевший от ситуации Бекхен и на адреналине от происходящего, перелез со своей кровати на чужую. И начал трясти своего лучшего друга за плечи. Чанель такого экспромта не оценил и со стоном открыл глаза, отбиваясь от пытающегося, видимо, его убить соседа. Открыл и широко выпучил от удивления. На нем сидел зеленоватый из-за похмелья, всклокоченный Бекхен. Такой родной и любимый, самый настоящий Бекхен.

- Бекхен! Ты – Бекхен! – заголосил в ответ репер. Тот отпустил его плечи и начал осматривать свои руки. А затем с радостным визгом кинулся к зеркалу в их комнате. На него смотрел он сам. Страшно помятый, опухший, но он сам. Они обменялись сияющими взглядами и, наконец, расслышали крики остальных. Слегка пошатываясь и периодически переводя дыхание, они пошлепали в сторону общей гостиной. Там уже сидели почти все остальные. После них появился только Чунмен, несущий на себе, не подающего пр